Тайный посол. Том 2 - Страница 167

167

Собеский посерьезнел.

– Да, пан Кульчицкий, или Комарницкий, или как там тебя… А-а, все едино, как тебя зовут! Важно то, что я тебе верю. Скажи-ка мне, друг мой, чем объяснить, что турки не захватили Тульн и дали нам возможность беспрепятственно навести мост, а сейчас – переправлять войска?

– Только уверенностью Кара-Мустафы, что союзники не посмеют перейти на правый берег, ваша ясновельможность. Побоятся, мол, его превосходящих сил.

– Сколько их у него?

– Если не считать убитых, раненых и больных, то боеспособных воинов наберется не более ста тысяч…

– Сто тысяч? Ты не ошибаешься? Ведь ходят слухи, что Кара-Мустафа привел трехсоттысячное войско!

– Это сильно преувеличено, ваша ясновельможность. Кроме того, вместе с войском в походе превеликое множество невоенного люда – возниц, погонщиков скотины, кашеваров, маркитантов, цирюльников… Их можно не брать в расчет.

Собеский удовлетворенно засопел, многозначительно взглянул на Карла Лотарингского и Таленти.

– А сколько артиллерии выставят против нас турки? Говорят, у Кара-Мустафы тысяча пушек?

Арсен – это, конечно же, был он – возразил:

– Не верьте слухам, ваша ясновельможность. Пушек в три раза меньше. И ошибиться я не мог – сам просмотрел весь артиллерийский обоз. Турки всегда преувеличивают свои силы, чтобы запугать противника.

– Пожалуй… – задумчиво произнес король. – Не впервые встречаюсь с ними. Под Хотином было то же самое.

Он умолк, размышляя о чем-то.

Арсен учтиво подождал некоторое время, а потом нарушил молчание:

– Ваша ясновельможность, губернатор Вены генерал Штаремберг при нашей последней встрече очень просил поторопиться с помощью. Силы осажденных на исходе. От болезней ежедневно умирает пятьдесят – шестьдесят человек. А еще гибнут и от бомб, и от пуль… В городе начинается голод…

– Понимаю, – ответил король. – Осажденным осталось недолго ждать. Если сможешь пробраться еще раз к Штарембергу, скажи, чтобы держался до последнего! И вот еще что: нужно разведать подступы к Вене с западной стороны – от Дуная через гору Каленберг до Дорнбахского леса… Не заняты ли те места турками?

– Я попробую, – кивнул Арсен. – Только как мне возвратиться к вам и одновременно попасть в Вену? Кроме того, я хотел бы побывать во вражеском лагере, может, удастся узнать что-нибудь важное…

– Тебе нет надобности возвращаться. С тобой пойдет один знакомый тебе пан, опытный и храбрый воин. Он вернется сюда и доложит мне обо всем, а ты пойдешь своей дорогой дальше.

– Кто бы это мог быть? Храбрый и опытный… Постойте, постойте… Ваша ясновельможность, неужели – Мартын Спыхальский? Он здесь? – Радостная улыбка озарила озабоченное лицо Арсена.

Собеский тоже улыбнулся.

– О! Вижу, вы с ним настоящие друзья! Ну что ж – я рад свести вас сегодня вместе. И пусть это будет в счет моей благодарности тебе за верную службу отчизне и королю. Пан Таленти, прикажи привести сюда пана Спыхальского!

Секретарь вышел отдать распоряжение.

Собеский заговорил с Карлом Лотарингским по-французски, и они оба склонились над столом, на котором лежала большая цветная карта Вены и ее окрестностей.

Стоя в стороне, Арсен вслушивался в чужую речь. В душе росла уверенность, что не зря он за последние два месяца затратил так много сил, чтобы расстроить планы Кара-Мустафы! Не зря множество раз рисковал головой, пробираясь в Вену и переплывая Дунай! Силы союзников выросли вдвое, а во главе их стал сам Ян Собеский, который, как и Сирко на Украине, посвятил свою жизнь борьбе со страшным турецко-татарским нашествием и ровно десять лет назад, будучи еще гетманом, а не королем, наголову разгромил турок под Хотином.

Хотелось верить, что и сейчас, когда Собескому стукнуло пятьдесят четыре года, он не утратил ни мужества, ни воинского умения и его не оставила воинская удача.

Арсен прекрасно понимал: если не остановить Кара-Мустафу под Веной, к ногам его падет половина Европы! И Златкина жизнь будет окончательно исковеркана. Поэтому он поклялся себе, что сделает все, чтобы помочь Собескому разгромить ненавистного врага.

Позади него зашелестел полог. Арсен оглянулся – в шатер в сопровождении Таленти вошел Спыхальский. Вытянулся, напыжился, выставив вперед острые усы. Щелкнул каблуками.

И вдруг – увидел Арсена.

Куда девалась его напускная важность! Усы вздрогнули, белые зубы засверкали в улыбке, в глазах – удивление и радость… Он сразу забыл о присутствии высочайших особ, широко раскинул руки, кинулся к Арсену и, схватив в объятия, во весь голос воскликнул:

– Друже мой! Холера ясная!.. Вот не ожидал встретиться тутай с тобою! – И только после того, как заметил недоуменный взгляд Карла Лотарингского и широкое, полное, добродушно улыбающееся лицо короля, понял, какое невероятное нарушение этикета допустил. Он покраснел, смутился, потом вытянулся в струнку и пробормотал: – Прошу прощения у вашей ясновельможности… Такая неожиданность – друга встретил… – И снова смущенно умолк.

В ответ Собеский громко рассмеялся.

– Друга увидел – и про короля забыл! Вот это я понимаю – дружба! Ха-ха-ха!

У Спыхальского теперь пылало не только его обветренное лицо, но и уши побагровели. Казалось, даже усы занялись малиновым пламенем.

Собеский захохотал еще громче – он любил посмеяться, – но вдруг стал серьезным.

167